Выходя из самолёта на трап, первое, что я чувствую – ветер. Чудовищный ростовский ветер, сдувающий тебя с того же трапа, как пылинку, будь ты на пару десятков кило полегче. Где же наш фотограф, думаем мы, спускаясь.
Выходим из аэропорта. Солнце. Ветер. Тепло. Зеленые деревья. Март. А это точно Россия?
Такси. Такси. Такси. Чертовы таксисты видят в тебе только заработок. Думаю, работать таксистом в аэропорту – сущий ад. Жесткая конкуренция, как никак. Но нам не до них. Раз путешествие, то путешествие от начала до конца. Мишель, где тут ближайшая остановка, как ты думаешь?
Дойдя до остановки садимся в маршрутку под номером 85, слушаем советы гугла. Через десять минут понимаем, что едем не в ту сторону. Очень по Керуаку. Ещё через десять доезжаем до икеи. В правильную сторону приехали. Икея – это судьба. Путешествие по России – странная вещь. Вроде и летел долго, и далеко от дома, а все по-русски говорят. Удобно.
Миндальный торт, сидр. Полчаса, полет нормальный. Вместе с сидром покупаем три шоколадки по акции ( в последствие две из них отправятся к Брауну, а последняя достаётся волшебной официантке. Об этом отдельно. Об этом чуть позже.)
Поиск остановки обратно занимает чуть меньше времени, чем мог бы занимать. В такие моменты я благодарю XXI век и гугл.
Первые впечатления о городе - никто никуда не торопится и минимальное количество высотных зданий.
Добираемся до хостела. Кидаем вещи. Первой точкой в нашем нечетком плане является New York. Кажется, самый пафосный бар во вселенной. Ума не приложу, как Брауна туда занесло, к слову, он тоже.
По пути встречаем чересчур общительного кофемашиниста. Он наблюдает за людьми каждое утро на пересечении Пушкинской и Соколова, за одно продавая мнимое утреннее счастье, именуемое в народе кофе. Ему тридцать пять, он не очень русской внешности, хотя говорит без акцента. Кажется, он рассказал нам все. О том, как читает стэнд ап, как любит кино и рассуждать о мировых и не очень темах. Где-то в это время впервые появляется мысль о том, что ростовчане крайне общительные и дружелюбные ребята.
Обещаем вернуться, идём дальше.
В паре десятков метров видим паб Abbey road. Обязательно заглянем туда, и не один раз. Но сейчас нам нужно узнать, есть ли шанс поесть на концерт, ради которого мы здесь. Нам нужен New York.
О нем я буду как можно меньше, слишком пафосно. Мне слишком некомфортно там. "Заплатите 8к, чтобы забронировать стол",– звучит, как приговор. – "Ну или по 2к с каждого, чтобы постоять где-нибудь в самом темном углу." Две, вашу мать, тысячи рублей за человека, на которого в зажравшейся столице я ходил за триста рублей. Да пошли вы к черту.
Уходим.
Стадия принятия приходит после пинты пива (что есть пол-литра) в замечательном тёмном пабе, где стены увешаны битлами, на потолке их росписи, и внезапно фотка роллингов.
Молодой бармен жалуется, что невозможно слушать битлов сутками по кругу. Солидарна с ним. Говорит, начальство запрещает ставить роллингов. Ну что за абсурд. Во второй наш приход, он ставит именно их концерт, за что я начинаю уважать его ещё больше.
Ростовские посетители всяческих питейных и не очень заведений – это отдельная тема. Столько философии и смеха одновременно у меня не было никогда. Можно просто зайти в первый попавшийся бар и слушать. Слушать. Слушать. Слушать.
Идём искать бар Mojo, на который наткнулись двумя часами ранее. Находим, как раз к открытию. Мы первые. Нам очень надо. Встречает нас та самая волшебная Аня, которой позже будет отдана третья шоколадка за разбитый стакан с абсентом. На сегодняшний вечер её траекторией является путь от нашего стола до бара и обратно со скоростью света. Я серьёзно. Удивляется, что мы так быстро пьём. Конечно, ведь наша цель на этот вечер – напиться. Как можно больше. Как можно скорее. Чем мы и занимаемся. Коктейль за коктейлем. На виски, на джине, на роме, на абсенте. Сегодня все наше. Сегодня мы ничего не считаем, а только пьём пьём пьём. Через час этого безумия А. просит позвонить ей. Ни черта не помню о чем мы толковали, но закончив разговор, я понимаю, что Мишель нигде нет. Ни в баре, ни на улице, нигде.
Бухой в хламину судорожно ищу ее номер. Первый вечер в незнакомом городе запомнится на всю жизнь. Далее был примерно такой разговор:
– Тыгдебля??
– Я Дон пошла искать
– Чегобля, возвращайся давай
– Ниэээт
– Ну пажааалста
Содержательно.
Через пятнадцать минут нервных перекуров вижу, как на меня бредёт пьяное тело. Наконец-то спокойствие.
Весёлые поиски хостела, к счастью, заканчиваются без приключений.
Забыла упомянуть, что наша ночлежка находится на третьем этаже дома, комната, в которую нас поселили на четвертом, кухня на шестом и к тому же с винтовой лестницей. Ах да, нам обеим дали верх двухъярусных кроватей. А теперь картина : два оче бухих тела пытаются бесшумно вскарабкаться на своё лежбище. Зрелище жалкое.
Просыпаемся в шесть утра. Без будильника(!!) Идём искать яйца пашот на завтрак. (Это очень важно!)
Прогуливаясь по озарённой утренним солнцем Пушкинской, ловлю абсолютное счастье. Счастье от того, когда просыпаешься раньше, чем весь мир, и наблюдаешь, как просыпается он.
Пропускаю пять часов бесполезных скитаний по городу во имя изучения местности. Наконец-то находим Дон. Есть в нем что-то таинственное и магическое. И памятник Шолохову, куда же без него. Чуть дальше закованный в бронзу Горький, загадочно наблюдающий за левым берегом Дона. Мол, смотри, какой вид у меня тут. Кажется, он счастлив.
Мы же, прощаясь с ним, идём искать улицу Обороны (о-о-о моя оборона. Привет Летову)
Незадолго до поездки батя Мишель попросил ее привезти донской воблы. Как позже выяснилось, донской воблы не существует. Вместо неё тарань. Сомнительная замена.
Улица Обороны ведёт нас на блошиный рынок, где я нахожу. ещё прекрасный портсигар за сто пятьдесят рублей – мечта исполнена. А Мишель находит подстаканник шестидесятых годов. "Миру – мир",– гласит надпись на куске железа, помнящего Хрущева, Брежнева и иже с ними.
Действительно, миру – мир. Ростов трогательно сберег в себе остатки совка.
После барахолки идём в кино.
Тут надо сказать, что в кино я не хожу, считаю это бесцельной тратой времени и денег. Минусов больше, чем плюсов. К тому же тяжко после кинча возвращаться в реальность.
Но ведь со мной киновед, куда я денусь. Идём на Т2.